И Корабль плывет...
Владимир ГУРБОЛИКОВ
Многие спрашивают: почему в православных храмах не ставят скамеек, как в католических костелах. На самом-то деле, иногда ставят Ц в Америке или других западных странах. Но это редкость.
Думаю, не ставят, чтобы подчеркнуть особый характер отношений православных христиан между собой и с Богом. Недаром ведь главная православная служба называется литургией Ц это слово в переводе с древнегреческого означает лобщая работа╗. Когда-то лвыйти на литургию╗ означало собраться лвсем миром╗ для постройки корабля, возведения стен и т.д.
В лексиконе девятнадцатого века появилась фраза лвыслушать╗ Ц молебен, обедню и т.д. Но потом она вновь исчезла, потому что не выслушать, и даже не отстоять службу приходим мы. (Кстати, найти стул или скамеечку и посидеть очень уставшему или больному человеку можно сейчас практически в любом храме Ц только не в центре церкви, а у стены или в притворе).
Однако мы приходим не отстоять. Мы приходим, чтобы вместе потрудиться, чтобы своим участием в богослужении превратить наше церковное здание как бы в огромный корабль, устремленный к Богу. Но для этого нужны не места лв партере╗ Ц нужна палуба. Мы когда молимся, когда священник обходит с кадилом наш храм Ц все по-особенному движемся, наклоняемся, крестимся, слушаем обращенные к нам призывы, выстраиваемся ко Кресту и Чаше, собираемся у иконы или поминального канона, поем лСимвол веры╗ и лОтче наш╗.
Мне посчастливилось несколько раз находиться в алтаре во время литургии, и это лкорабельное╗ ощущение утвердилось в моей душе.
Иногда эту ассоциацию перебивало обманное ощущение: будто находишься в совершенно отдельном от остального храма месте. Такая тишина, пение хора приглушено, молитвы Ц другие, чем за алтарной преградой...
Но вдруг поразит самая поза священника. Даже если он стоит лицом к Престолу (и значит, спиной к стоящим вне алтаря), он все равно Ц затылком, спиной Ц не перестает напряженнейше следить за всеобщим ходом литургии.
Вдруг заметишь, как остро среагировал он на сбой в пении хора или чей-то посторонний разговор лтам╗, за стеной. Как он занервничал, когда в лоткрытой╗ Ц общей, и лтайной╗ Ц алтарной Ц службе произошел разлад. И понимаешь: так же капитан, стоящий на мостике или рядом с рулевым волнуется, если его команда подняла не те паруса!
Понимаешь, что храм наш, корабль наш Ц един, и каждый выполняет на нем какие-то свои обязанности, где бы он ни находился Ц на палубе или у штурвала.
Ц Легко ли нам служить матросами? Легко ли быть на палубе? Легко ли отстоять вахту? Ц мы и сетуем-то по-матросски, когда жалуемся на тяжесть церковной службы.
Ц Но Ц легко ли войти в Царство Небесное Ц помните Евангелие? Разве Христос говорил, что будет легко? Напротив: Он как раз предупреждал о трудностях, даже об опасностях. Даже о возможной катастрофе...
Однажды каждому из нас приходит в голову мысль: лУйду с корабля. Не буду больше ходить на службу, где даже не гарантирована награда, где только обнадеживают╗. И кто-то (а может быть, твой близкий друг или родной человек?) уходит.
Ты глядишь туда, где он скрылся Ц и видишь только волны, только тяжелые темные волны до горизонта... лКуда же он?..╗ И чувствуешь резь в глазах Ц щуришься, неужели слезы? Ты вдруг видишь, как над мачтами корабля, по небу, летит птица. Птица Ц значит где-то рядом (уже совсем рядом) была земля! лВернись, плыви обратно, земля, скоро земля!..╗
Звучит новая команда. Люди, толкаясь, спешат на свои места. Паруса наполняются ветром. И корабль плывет.